В 1966 году вьетнамский буддийский монах Тит Нат Хань посетил Соединенные Штаты с лекционным туром, чтобы просветить американский народ о войне во Вьетнаме с точки зрения вьетнамцев. Его поездка включала ряд встреч с политиками, мыслителями и религиозными лидерами, включая Мартина Лютера Кинга-младшего, а в мае того же года он познакомился с монахом-траппистом Томасом Мертоном.
Интерес Мертона к Нат Ханю, который умер в ночь на 22 января в возрасте 95 лет, был двояким. В начале 1960-х годов Мертон стал сторонником ненасилия перед лицом ядерной военной машины, которая, по его мнению, могла привести только к коллективному самоубийству. В этом ключе он яростно критиковал войну во Вьетнаме, которую в 1968 году назвал «непреодолимым зверством». Мертон хотел побеседовать с Нат Ханем, чтобы лучше понять, что происходит во Вьетнаме.
Мертон также хотел поговорить с Нат Ханем о буддизме и буддийском монашестве. Читатели автобиографии Мертона «Семиярусная гора» знают, что его интерес к буддизму начался в Колумбийском университете после прочтения книги Олдоса Хаксли «Цели и средства», в которой Хаксли, опираясь на буддийские труды, писал о том, что человечеству необходимо принять аскетизм и созерцательную практику, чтобы преодолеть свои самые низменные порывы.
Но только в конце 1950-х годов Мертон начал более глубоко изучать буддийские труды и переписываться с буддийскими мыслителями, такими как мастер дзен Д. Т. Судзуки (1870-1966). Мертон убедился, что христианские созерцательные монахи могут многое почерпнуть из диалога с буддизмом. Не отрицая и не игнорируя реальных различий, существующих между христианством и буддизмом, Мертон считал, что буддистские и христианские созерцатели могут учиться друг у друга, особенно в мире, который, казалось бы, склонен к самоуничтожению.
28 мая 1966 года Нат Хань посетил дом Мертона в аббатстве Гефсимании. По словам общего друга, недавно умершего Джима Фореста, они беседовали до поздней ночи. Они говорили о монастырских песнопениях, о медитации в традициях друг друга, о монашеском образовании. Говорили они и о войне во Вьетнаме.
Спустя несколько лет Нат Хань с любовью вспоминал об их встрече: «С ним было так легко разговаривать», — говорил он. «Он был открыт для всего. Он хотел знать все больше и больше. Он не говорил так много о себе. Он постоянно задавал вопросы. А потом он слушал». Он продолжил: «Я был впечатлен его способностью к диалогу».
На следующий день после встречи с Мертоном Нат Хань должен был выступить перед монахами Гефсимании, но потерял голос. Мертон вмешался и рассказал общине об их совместной беседе. Беседа была записана, и из записи ясно, что Мертон был впечатлен вьетнамским монахом. Описав Нат Ханя как «чрезвычайно простого, скромного человека», Мертон сказал своим братьям, что Нат Хань был «полностью сформировавшимся монахом», с которым он чувствовал себя в «полном контакте».
Мертон подчеркнул монахам, что войну во Вьетнаме «нужно рассматривать как проявление духовного кризиса», и поэтому он настаивал на том, что дело монахов — в том числе созерцательных монахов — вести диалог с братом-монахом из этой ситуации, даже если он принадлежит к другой традиции. И Нат Хань очень открыто говорил о том, что происходит в его стране. «Все разрушено», — вспоминал Мертон его слова, когда его спрашивали о войне.
Мертон был настолько впечатлен Нат Ханем, что через месяц после визита написал письмо в комитет Нобелевской премии с просьбой рассмотреть возможность присуждения Нобелевской премии мира этому «истинному посланнику мира и духовных ценностей». Вскоре после их встречи Мертон опубликовал в журнале Jubilee небольшое эссе под названием «Нат Хань — мой брат». Здесь Мертон выразил свою любовь к Нат Ханю словами, которые также показали, насколько он был разочарован многими своими соотечественниками-американцами, чья поддержка войны во Вьетнаме приводила его в замешательство:
Я сказал, что Нат Хань — мой брат, и это правда. Мы оба монахи, и мы живем монашеской жизнью примерно одинаковое количество лет. Мы оба поэты, экзистенциалисты. У меня гораздо больше общего с Нат Ханем, чем со многими американцами, и я не стесняюсь говорить об этом. Жизненно важно, чтобы такие связи были признаны. Это узы новой солидарности и нового братства, которые начинают проявляться на всех пяти континентах и преодолевают все политические, религиозные и культурные границы.
Как созерцатели в мире, характеризующемся расколом, Мертон и Нат Хань решили увидеть друг в друге то, что их объединяет, утвердить друг в друге то, что они также видели в себе. Оба признавали, что путь к миру может быть проложен только через такой диалог, который сосредоточен на том, что объединяет, а не разделяет. Хотя Мертон не был сторонником наивного релятивизма или синкретизма, который, по его словам, «принимает все, не думая ни о чем», он, тем не менее, утверждал, что ради мира необходимо утверждать то, что нас объединяет.
Это был принцип, который характеризовал жизнь Мертона, а также жизнь Тит Нат Ханя. И в тот весенний день 1966 года, в монастыре посреди штата Кентукки, два человека, принадлежащие к разным религиозным традициям и национальностям — один гражданин страны, подвергающейся бомбардировкам, а другой — гражданин страны, осуществляющей бомбардировки — приняли друг друга как братья.
Грегори Хиллис
доцент богословия в Белларминском университете в Луисвилле.
Христианский журнал America
