Его детство и юность проходили в те годы, когда Иоахим дель Фиоре учил о трех сменяющихся царствах Богобытия в мире: царстве Отца, царстве Сына и царствии Святого Духа. Царство Сына признается до конца исчерпанным, так же, как царство Отца. Нигде утеря чувства Христа, сущего в мире до скончания века, не сказалась с такой ясностью, как в учении Иоахима: если наступает на земле царство святого Духа, то, очевидно, потому, что кончилось на ней царство Христа.
Пришествие Антихриста, ожидавшееся Иоахимом в первой половине XIII столетия, есть грань, отмечающая начало царства Духа. В безграничной скорби пишет Иоахим строки, молящие Господа послать ему силы пережить мучения Антихриста и оказаться твердым…
Святому Франциску апокалиптичность учения Иоахима дель Фиоре была совершенно чужда… То, что сделал основатель францисканского ордена, можно выразить в нескольких словах, Когда в отчаянии и тоске святой Антоний воскликнул однажды: «Господи! Где же ты? Я сорок лет ищу тебя и не нахожу!» — он услышал голос Христа: «Я сорок лет стою за плечами твоими». Устами святого Франциска Христос повторил это всему миру.
Важнейшей добродетелью учения святого Франциска было не только сомучение распятому Христу, но сорадование ему. Фома из Челано, как очевидец, повествует о том, как Франциск «подымал с земли кусок дерева и, держа его в левой руке наподобие виолы, правой водил тоненькой палочкой, точно смычком, и, делая соответствующие движения, пел по-галльски о Боге». От самого Христа принял он заповедь непрестанного радования — а ведь до святого Франциска все христианство было сумрачным. «Увидев однажды некоего из товарищей своих унылого и скорбного лицом, кающегося, и не легко перенося уныние это, святой Франциск сказал ему: — «Не подобает слуге Божьему являться перед людьми печальным и смятенным, но подобает быть всегда радостным. Преследуй и укоряй себя в келье твоей и в присутствии Божьем плачь и печалься; когда же возвращаешься к братьям, отложи печаль, укрепляя других». /Documenta antiqua franciscana, р. 111, Extraciones de Legenda antiqua, 37, р. 38/. Не этой ли заповеди радования следовал всегда цветочный народец, устраивая бесконечные праздники, украшая себя яркими одеждами, танцуя под реальную и космическую музыку в полях у древних святилищ и в центрах городов-монстров?
Есть маленькое писание святого Франциска, которое лучше всего вводит в круг духовного делания и созерцания, ,свойственный самому святому и раннему францисканству. Это — сложенное им «Приветствие добродетелям» /Opuscula, p.20/.
Радуйся, царица премудрость, Господь храни тебя, с сестрой твоей, святой и чистой простотой. Госпожа святая бедность, Господь храни тебя с братом твоим, святым смирением. Госпожа любовь святая, Господь храни тебя с братом твоим, святым послушанием. Все святейшие добродетели, храни вас Господь, проистекающих и идущих от Него. В целом мире не наказан ни один человек, кто одною из вас мог бы обладать, если не умрет он прежде того. Обладающий одною и не повредивший другие, всеми обладает; и повредивший одну, не обладает ни одной и все повреждает; каждая из них прогоняет пороки и грехи. Святая премудрость изгоняет Сатану и все злобствования его. Чистая святая простота прогоняет всю мудрость мира сего и мудрование плоти. Святая бедность прогоняет всякую алчность, скупость и за- боты мира сего…»
Беднячок» /Poverello/ стало народным прозвищем святого Франциска. Нигде он не был так близок к Христу, как в преклонении своем перед «царицей Бедностью». Не бедность, как бедность, проповедует Франциск /в его проповеди нет никакой экономики, осуждения богатства, какого-либо социального мотива/, но бедность, как совершеннейшую форму любви к Богу, человеку и твари, ибо бедность одна ставит человека в условия совершенного, полного смирения, а смирение есть любовь, вместившая Бога и мир, порвав всякую тень, противополагающую отъединенное человеческое «я» всему, что «не я». Бедность одна не покинула Христа до самого часа смерти на кресте, она — Его невеста, и святой Франциск проповедует любовь к бедности ради верности самому Христу, — «Нищему Христу».
В природе и ее тварях видел Франциск дорогой ему образ полной бедности, совершенного предания себя в руки Божие, бесконечного смирения. «Его любовь и сострадание простирались… на всю немую и неразумную тварь, на гадов, на птиц и на все прочие одушевленные и неодушевленные создания», даже на камни и скалы. Он хотел идти к императору и умолять его, чтобы тот запретил убивать братьев жаворонков. Ему казалось, что эта птичка особенно ревностно служит Христу. «У брата жаворонка, — говорил Франциск, — шлык как у монаха, и он смиренная птица, потому что охотно ходит по дороге в поисках хлеба. Летая, он славит Господа очень сладко, как добрые монахи, презирающие земное».
У всей природы, как у брата жаворонка, нет завтрашнего дня, нет двух одежд, нет ничего, к чему бы шло название: «мое» — она вся нища, как Христос, и потому она в вечной любви к нему и потому Он — с нею».
Франциск умиряет любовью злобу страшного волка, проповедует птицам, отпускает на волю пойманную рыбу, попавшего в сети зайчика; пчелам он приказывал давать зимою меда и вина, чтобы они не погибли от голода; сокол будил его к церковной службе рано по утру. «Даже к червям он питал любовь, ибо в писании сказано о Спасителе: я есмь червь, а не человек». И он собирал их с дороги и относил в безопасное место, чтобы путники не раздавили их.
Когда он видел множество цветов, он начинал проповедовать им и призывал их к восхвалению Господа, как будто они обладали разумом. С самым искренним простодушием он приглашал любить и почитать Господа нивы и виноградники, камни и леса, красу полей, зелень садов и воды ручьев, землю и огонь, воздух и ветер». Святой Франциск чувствовал такое благоговение к огню, что не позволял братьям тушить загоревшуюся на нем одежду; когда он видел солнце или созерцал звезды и луну, он преисполнился величайшего восторга и несказанной радости.
Древняя легенда повествует, что вся природа питала ответную любовь к возлюбившему ее с весельем и восторгом, какого она не испытывала со дней Христа. «Все создания отвечали любовью на любовь святого и благодарностью платили за его отношение к ним. Они ласкались к ласковому, слушались просящего, повиновались повелевающему». «По чудесному и непонятному для других дару, для него были открыты тайны сердца всех тварей, как будто он уже парил в свободной славе сынов Божьих»…
Короче, такого стопроцентного хиппака, как святой Франциск, надо было бы еще поискать среди тысяч обитателей города, названного его именем и тех, кто следовал через Хэйт транзитом.
Фрагменты работы «Хиппи. Взгляд на
отражение», автор которой нам
неизвестен. Машинописный вариант
текста был предоставлен Л.Волковым, в
настоящее время находящимся в Париже,
раздел «Богомилы» подготовлен Т. Арефьевой.
Составители допускают возможность
существования иной точки
зрения на данную тему.
По материалам журнала «Забриски Rider»
