Как только российские войска оккупировали некоторые украинские области, мы начали получать свидетельства о многочисленных зверствах, которые они совершали с мирным населением. Сначала я со страхом и какой-то судьбой недоверия начинал читать эти свидетельства о расстрелах мирных жителей, многочисленных сексуальных преступлениях, массовом мародерстве. Неужели это возможно в наши дни, в нашей стране? Действительно ли такую сатанинскую злобу и жестокость могут проявлять солдаты страны, так гордящейся своей культурой и тысячелетней христианской традицией?
Однако с каждым днем, с каждым часом количество свидетельств росло, рассеивая последние сомнения. Позавчера и вчера украинские войска освободили всю территорию Киевской области. То, что они увидели в городах Ирпень, Гостомель, Буча и десятках окрестных сел, невозможно описать словами. Сотни и сотни расстрелянных безоружных мирных жителей со связанными руками. Сожжены тела изнасилованных женщин. Мертвые тела, покрывающие улицы городов, наполняют подвалы, разлагаются в ограбленных квартирах.
Разрушены до основания города и деревни. Набитые награбленным добром (бытовой техникой, драгоценностями, нижним бельем, парфюмерией, сантехникой) российские военные автомобили. Российские военные в почтовых отделениях пограничных областей присылают все, что они награбили, своим семьям где-нибудь в Саратове или Тамбове… Мы освободили от захватчиков лишь маленькую часть нашей страны и перед нами открылась такая бездна зла, что уже сейчас можно говорить о том, что преступления Сребреницы и Руанды повторяются в нынешней Украине.
Раньше меня мучил вопрос, почему многие уцелевшие жертвы холокоста впоследствии заканчивали жизнь самоубийством? Следует вспомнить поэта Пауля Целана, философа Жана Амери, великого свидетеля ужасов Освенцима (в котором погибла также и моя бабушка) Примо Леви. Но сегодня я понимаю, что тот уровень насилия и человеческого зла, который они пережили на себе, лишил их пути для возвращения к нормальной жизни, к отношениям, к доверию к другим людям. Они, как и Эли Визель, побывали в бездне зла, от которой потом почти невозможно отвести взгляд.
Кто знает, как молиться с женщиной, которую неделю насиловал русский солдат, а затем застрелил ее больную мать, когда женщина отказалась ехать с ним в Россию?
Какие слова можно сказать престарелым жителям пансионата, который был безжалостно расстрелян российским танком?
Что сказать людям, пережившим ад на земле, который им устроили российские военные, упивавшиеся своей властью и безнаказанностью?
Как утешить жену, муж которой выбежал искать помощь, потому что у нее начались роды, но его убили возле дома?
Как оплакать мирных жителей, которых пытали так, что их невозможно узнать?
Я не готов говорить об этом сегодня. Нам в Украине придется еще долго и болезненно, как евреям после Освенцима, искать ответы на эти вопросы. Формировать контуры своей теологии. Теологии после Бучи.
Произведение композитора Джона Уильямса из фильма «Список Шиндлера» в исполнении украинского скрипача из Харькова Игоря Чернявского от 2 апреля, в 37-й день войны.
Роман Соловий,
директор Восточноевропейского института теологии, философ и богослов
