«Каково это – умирать?» – снова и снова спрашивают у Микки Барнса в фильме Микки 17, новой ленте южнокорейского режиссера Пон Чжун Хо. Микки, которого играет Роберт Паттинсон, – это «Расходник» (Expendable), рабочий, выполняющий опасные задания на борту космического корабля, направляющегося к ледяной планете Нифльхейм. Каждый раз, когда Микки погибает – будь то заражение неизвестным вирусом в атмосфере Нифльхейма или потеря руки из-за случайного столкновения с астероидом в открытом космосе – его мозг и тело заново собирает 3D-принтер, готовя его к очередному циклу.
Микки не выбирал становиться «Расходником». Еще на Земле он и его друг влезли в долги к садистскому ростовщику, который обещал преследовать их до самого края света. Экспедиция на Нифльхейм дала ему возможность сбежать, но места на корабле были ограничены – и, не обладая никакими особыми навыками или квалификацией, Микки понял, что роль «Расходника» – единственный шанс попасть на борт.
Финансовое отчаяние, вынудившее Микки покинуть Землю, а также ужасающие условия труда, которым он подвергается на пути к Нифльхейму, продолжают тему капиталистической эксплуатации, которую Пон Чжун Хо поднимал в своих предыдущих фильмах – Сквозь снег и Паразиты. Эти же темы затрагиваются в других популярных корейских произведениях, например, в сериале Netflix Игра в кальмара. В Микки 17 капитализм тесно связан с христианством – еще одним «экспортным продуктом», пришедшим в Корею через связи с Западом, особенно с США. Просматривая фильмы такого классово сознательного режиссера, как Пон Чжун Хо, неизбежно возникает ощущение, что эти институты должны быть разрушены, прежде чем они уничтожат нас.
Как и Паразиты, Микки 17 в конечном счете посвящен этике революционной борьбы. Фильм рассматривает, как христианская мораль – особенно в трактовке таких мыслителей, как Фридрих Ницше, Мишель Фуко или Карл Маркс (последний называл религию «опиумом народа») – мешает угнетенным бороться за свои права. В этом смысле герой Паттинсона – очевидная аллюзия на Христа и образцовый христианин. Он бесконечно воскресает, смиренно принимает боль, страдания и дегуманизацию, которым подвергают его равнодушные, а порой и демонические коллеги, воспринимая все это как наказание за свои мнимые грехи: случайно убитую лягушку на уроке биологии в школе, спровоцированную им автомобильную аварию, в которой погибла его мать.
Помимо воскрешения, Микки напоминает Христа и тем, что его смертельное заражение атмосферой Нифльхейма позволяет ученым на корабле разработать вакцину. Другими словами, он умирает (и не раз), чтобы спасти других, но, как и Христос, не получает благодарности от спасенных. Напротив, многие члены экипажа считают его тело, способное к регенерации, мерзостью, даже «дьявольским творением». В одном из кадров Пон Чжун Хо открыто проводит параллель с пьетой – популярным в католическом искусстве образом, где Дева Мария держит мертвого Христа на коленях: здесь возлюбленная Микки, Наша, держит его умирающее тело.
Пон Чжун Хо противопоставляет этого Микки (то есть Микки 17) другому – Микки 18, который появляется, когда первый чудесным образом выживает после того, что его халатные коллеги посчитали смертельной аварией. В отличие от кроткого и покорного Микки 17, Микки 18 дерзок и бунтарски настроен, он готов дать отпор и отомстить тем, кто причинил ему зло. Проще говоря, Микки 18 – это революционер, которого больше не усыпляет «опиум» Маркса. Вместо того чтобы винить себя за смерть матери, он возлагает ответственность на общество и тут же строит план свержения властей.
Если Микки 17 похож на Льва Николаевича Мышкина, христоподобного героя романа Федора Достоевского Идиот – человека, чья наивность и добросердечность делают его уязвимым перед жестокостью окружающих, – то Микки 18 скорее напоминает Ивана Карамазова, агностического антигероя Братьев Карамазовых. Иван заявляет, что если Бог действительно всемогущ и благ, как утверждает его благочестивая семья, то он проклял бы его за создание мира, наполненного невинными страданиями. «Если страдания невинных являются частью Божьего замысла, – говорит Иван, – я не хочу этого, и заранее заявляю, что вся правда мира не стоит такой цены!»
Микки 17 — финал без двусмысленности
Микки 17 — возможно, из-за традиций научно-фантастического жанра, возможно, из-за все более напряженной политической обстановки в реальном мире — достигает гораздо менее двусмысленного финала, чем Паразиты 2019 года. Если в последнем антагонистами выступала богатая семья, обладающая как положительными, так и отрицательными чертами, то главный злодей Микки 17, Кеннет Маршалл (неудавшийся политик, ставший космическим колонизатором, в исполнении Марка Руффало), абсолютно не подлежит искуплению. Подобно жадным, ненасытным, самовлюбленным аристократам, управляющим одноименным поездом в Сквозь снег, Маршалл и его столь же неприятная жена Ильфа (Тони Коллетт) покидают Землю по неясным причинам, но вскоре начинают говорить о заселении белой поверхности Нифльхейма соответствующей «белой расой господ».
Со временем Маршалл превращается из, как многим кажется, завуалированной пародии на Дональда Трампа (неудачного политика и все такое) в зеркальное отражение действующего президента США: тщеславного дурака, убежденного в своем величии и окруженного льстецами с камерами, которые с помощью ток-шоу и новостных выпусков создают для остальных пассажиров корабля ложный образ своего лидера. По мере развития фильма речь и манеры Руффало все больше начинают напоминать Трампа.
Именно в образе Маршалла — безбожного человека, утверждающего, что Бог на его стороне, а его экспедиция финансируется таинственной «церковью» — в конечном счете пересекаются обе главные угрозы американского колониализма: капитализм и христианский догматизм.
При этом важно отметить, что Микки 17 критикует не само христианство, а его использование как политического оружия и инструмента подчинения. Проще говоря, речь идет о том виде христианства, который Соединенные Штаты на протяжении истории применяли против коренных американцев, корейцев и множества других народов и культур. Фильм вовсе не отвергает универсальные ценности вроде доброты и сострадания. Он лишь указывает на опасность тех, кто превращает эти в целом достойные качества в инструмент власти. В конце концов, что может быть более эффективным способом держать людей в повиновении, чем внушать им, что они должны всегда подставлять вторую щеку, как бы сильно их ни били?
Автор: Тим Бринкхоф
