50 лет назад, 16 марта 1973 года, на холме Лейенберг в коммуне Хёльштайн под Базелем произошла история, динамика которой превзошла ожидания участников. Более 40 протестантских теологов из лютеранской, реформатской и унитарной традиций завершили работу над документом, который вошел в историю как Лейенбергский конкордат. Это был финал доктринального спора, который не позволил сторонникам Реформации объединиться в 16 веке.
Существует только одна фотография исторической заключительной встречи, на которой изображены даже не все отцы Лейенбургского Конкордата, отцы потому, что среди собравшихся богословов тщетно искали женщин. Половина из чуть более 40 богословов ушла до того, как была сделана «семейная фотография».
Мартин Фридрих, евангелический теолог и автор недавней книги о Лейенбергского конкордата, оценивая события 50-летней давности, вспоминает, что не было ощущения праздника, а скорее облегчения от того, что все закончилось, что все наконец-то закончилось и можно идти домой.
Тридцать пять теологов проголосовали «за» при четырех воздержавшихся. Никто не был против. Скептические или даже негативные голоса за Конкордат исходили в основном от представителей лютеранских церквей, включая Эрнеста Зоммерлата или баварского епископа Германа Дитцфельбингера.
Марбург, город (не)согласия
Лейенбургский Конкордат на самом деле начинается с Марбурга, а возможно, даже раньше. Марбург — одно из самых важных мест на интеллектуальной карте Германии и Европы. Престижный университет с выдающимися факультетами гуманитарных, естественных наук и, конечно же, знаменитым факультетом евангелической теологии. Некоторые из величайших имен в евангелической теологии XIX и XX веков были связаны с Марбургом — Адольф фон Гарнак, Вильгельм Херрманн, Карл Барт, Рудольф Отто, но прежде всего Рудольф Бультманн. Последние два богослова также были тесно связаны с Бреслау.
Однако в истории теологии Марбург известен прежде всего событиями, произошедшими в 1529 году, когда движение Реформации в Европе кристаллизовалось и еще не было уверенности в том, выживет ли оно, а если выживет, то в какой форме.
Главными действующими лицами Реформации были преподобный доктор Мартин Лютер и преподобный Ульрих Цвингли.
Их объединяло учение об оправдании, хотя и не все его аспекты, а разделяло, прежде всего, понимание Вечери Господней, вытекающее из различных христологических концепций. Цвингли считал, что элементы причастия — хлеб и вино — были голыми знаками, простым напоминанием о смерти и воскресении Христа.
Лютер же, напротив, в духе традиционной августинианской теологии указывал, что Вечеря Господня — это видимый знак невидимой благодати, и что в хлебе и вине реальные Тело и Кровь Христа, которые верующие принимают верой для своего спасения. Для Лютера присутствие Христа не требовало особых объяснений — оно следовало непосредственно из обетования, данного Христом в Словах установления («сие есть Тело Мое»). Лютер подчеркивал, что эти Слова являются эффективным и объективным обетованием, которое действует независимо от веры получателя.
Поэтому — как подчеркивает Лютер и вся лютеранская теология — неверующие также получают Тело и Кровь Господа, но не для спасения и прощения грехов, а для их осуждения. Вера необходима для получения евхаристических плодов, но присутствие Христа не зависит от веры принимающего.
Взгляды и Цвингли, и Лютера отличались и отличаются от римско-католической доктрины транссубстанциации, выраженной через аристотелевско-томистский понятийный аппарат, но евангелическо-лютеранское или лютеранское понимание Вечери Господней гораздо ближе к римско-католическому или православному пониманию этого таинства, чем цвинглианское.
Другую историю рассказывает направление реформатской теологии, берущее начало от Джона Кальвина, последователи которого «слились» с наследниками Цвингли (он умер в 1531 году) в 1549 году в рамках Цюрихского конкордата. Кальвин не был столь радикален, как Цвингли, и верил, что таинство Вечери Господней может быть средством благодати, но он делал акцент не столько на вопросе присутствия, сколько на пневматологической функции, то есть роли Святого Духа в оправдании и освящении христианина. Вот так в двух словах.
Над живописным городом Марбург возвышается прекрасный средневековый замок. Именно сюда принц Филипп, ландграф Гессенский, пригласил Лютера и Цвингли на встречу. Сегодня у подножия крепости стоит лютеранская церковь, рядом с которой находится так называемая лестница Цвингли. Именно по этой лестнице Цвингли поднялся в крепость, чтобы встретиться с Лютером, и сегодня на ней начертаны размышления Цвингли:
«Мы все должны прощать друг друга в той мере, в какой мы хотим, чтобы Бог простил нас».
«У истины радостное лицо»
«Только Бог является скалой, на которой должно покоиться каждое здание».
«Ты — Божий инструмент. Богу требуется твое служение, а не твой душевный покой. Ради Бога, сделай что-нибудь смелое».
Марбургские религиозные беседы — ибо именно так это событие вошло в историю — длились с 27 сентября по 4 октября 1529 г. Стоит напомнить исторический контекст: Лютер был вне закона с 1521 г. (Вормсская диета), а в 1529 г. Вормсский эдикт подтвердил Спирскую диету. По крайней мере с 1527 года между Лютером и Цвингли шла ожесточенная полемика по поводу понимания Вечери Господней. Политическая и религиозная угроза со стороны Рима и императора Карла V была все еще велика.
В Марбургский замок съехались самые сливки богословов Реформации. Виттенбергское крыло представлял, конечно же, Лютер, а также Филипп Меланхтон, Юстус Йонас, Андреас Осиандер, Йоханнес Бренц и Стефан Агрикола. От имени швейцарских и страсбургских теологов выступили Ульрих Цвингли, Йоханнес Оеколампад, Маэртин Буцер и Каспар Хедио. На основе обсуждений было записано 15 статей, и, хотя они согласились по первым четырнадцати, костью преткновения оставалась пятнадцатая статья, касающаяся Вечери Господней. Согласие тогда оказалось невозможным. Легенда гласит, что Лютер даже вырезал на столе латинские слова «hoc est corpum meum» (Это мое тело), подчеркивая свое несогласие со взглядами Цвингли. Наконец, он должен был сказать Цвингли: «Мы не одного духа», после чего тот разрыдался, потрясенный.
Так, по сути, закончилась история первого внутриреформационного диалога о Вечере Господней. Более поздние, в которых участвовали различные богословы, не имели большого эффекта.
Следующим значительным событием стало создание Прусской унии в 1817 году между лютеранами и реформатами (рождение Евангелическо-Унионной Церкви), но это решение в 300-ю годовщину Реформации было насильственно введено постановлением кабинета короля Пруссии Фридриха Вильгельма IV (реформат) и ещё больше осложнило ситуацию, так как спровоцировало раскол внутри лютеранства (рост старолютеранского течения).
От унии, через тезисы и переговоры к конкордии
Внутри тела унионной церкви приходы в принципе могли сами решать, признавать ли им лютеранское или реформатское (в различных его вариациях) понимание таинства, и фактически они так и делали (за небольшими исключениями это осталось и по сей день). Кроме того, внутри Евангелическо-Унионной церкви большинство приходов как в литургии, так и в доктрине больше склонялись в пользу лютеранского порядка.
Ситуацию изменил опыт гонений на исповедующую церковь в Третьем рейхе, в котором евангелисты разных традиций работали вместе. После Второй мировой войны, когда была создана новая церковная структура под названием Евангелическая церковь Германии (ЕЦГ), потребность в возобновлении диалога была велика. Почему? Церкви, входившие в EKD, даже не были связаны друг с другом договорами о межобщинном общении, хотя на практике это применялось.
ЕЦГ поручила группе богословов подготовить документ, который бы изменил это. В 1957 году были подготовлены так называемые Арнольдшайнские тезисы (Arndolsheiner Thesen) Их было восемь, и они были озаглавлены, а точнее, спрошены: «Что мы слышим как члены единой апостольской церкви в качестве решающего содержания библейского свидетельства о Вечере Господней?».
Над текстом первоначально работали девятнадцать теологов, но в процессе работы из рабочей группы вышли два лютеранских теолога (лютеране: епископ Герман Дитцфельбингер и епископ Фолькмар Хернтрих, который спустя годы погиб в автокатастрофе по пути в Гдыню на встречу с церквями меньшинств). Вышеупомянутый Зоммерлат, дядя нынешней королевы Швеции Сильвии, голосовал против документа. Среди авторов Арнольдшайнских тезисов был ряд выдающихся теологов: Эрнст Кеземанн, Петер Бруннер, Гельмут Гольвитцер или Гюнтер Борнкам. Документ дистанцировался как от цвинглианского, так и от римско-католического понимания Евхаристии. Текст был представлен властям ЕКД, которые направили его для обсуждения церквям-членам, и только одна из них, Евангелическая национальная церковь Анхальта (до сих пор самая маленькая национальная церковь, входящая в ЕЦГ), приняла его. Лютеранские национальные церкви не приняли документ.
Это, однако, не обескуражило сторонников соглашения, и было решено продолжить богословскую работу, учитывая достижения международного экуменического диалога, опираясь на опыт комиссии «Вера и порядок» Всемирного совета церквей, а также протестантских церквей Франции, Нидерландов или США. В период с 1964 по 1967 год были проведены дальнейшие консультации в рамках так называемых «Шауэнбургских бесед» (Schauenburger Gespräche), которые проложили путь к Лейенбергскому конкордату.
В вышеупомянутом документе Арнольдшайна говорилось только о создании общины Вечери Господней (Abendmahlsgemeinschaft), в то время как конечный результат в виде Лейенбергского конкордата значительно расширил эти рамки, предусматривая создание полноценной церковной общины (Kirchengemeinschaft), то есть также признание священнических должностей, а значит, и интеркоммунион.
Однако Лейенбергский конкордат — это не просто текст по сакраментологии, а работа, которая идет гораздо глубже, проясняя общее понимание Евангелия, крещения или офисов. Кроме того, в ней рассматриваются осуждения, произнесенные лютеранами и реформатами во времена Реформации, и определяются общие направления действий в экуменическом и социальном плане.
По самому спорному вопросу — значению Вечери Господней — была принята формулировка, под которой могли бы подписаться и лютеране, и реформаты разных направлений без необходимости отказываться от собственных убеждений:
В Вечере Господней воскресший Иисус Христос через Слово обетования вместе с хлебом и вином отдает Себя в теле и крови, приносимых в жертву за всех. Тем самым Он прощает наши грехи и делает возможной новую жизнь по вере. Он позволяет нам заново ощутить, что мы являемся членами Его Тела. Он укрепляет нас для служения всем людям
(…)
Различия, которые препятствовали церковному общению между лютеранской и реформатской церквями со времен Реформации и привели к взаимным осуждениям, касались учения о Вечере Господней, христологии и учения о предопределении. Мы со всей серьёзностью относимся к решениям отцов Реформации, но по поводу самих осуждений мы можем сегодня единогласно заявить следующее:
В Вечере Господней воскресший Иисус Христос через Слово обетования вместе с хлебом и вином отдает Себя в теле и крови, приносимых в жертву за всех. Таким образом, Он полностью предлагает Себя всем тем, кто принимает хлеб и вино. Верующий человек принимает Вечерю Господню для спасения; неверующий — для оргвыводов.
Общение с Иисусом Христом в Его Теле и Крови нельзя отделить от самого акта еды и питья. В отрыве от этого акта вопросы о том, как Христос присутствует в Вечере Господней, рискуют затемнить смысл Вечери.
Там, где между Церквами существует такое согласие, осуждения, произнесенные в вероучениях Реформации, не применяются в доктринальной позиции этих Церквей.
(Перевод профессора Кароля Карски).
Приведенные выше утверждения являются характерной экуменической герменевтикой евангельского протестантизма, предполагающей примиренное разнообразие, реализуемое в видимом единстве таинства и проповедуемого Слова. Она предполагает, что отдельные церкви сохраняют свои богословские позиции, не отказываются от своих убеждений, но в то же время исповедуют, что сохраняющиеся различия не являются препятствием для признания друг в друге сестер и братьев, членов единой Церкви Иисуса Христа, и стоят вместе у одного алтаря (стола Господня), даже если они по-разному понимают способ присутствия Спасителя в их среде. Центральное место здесь занимает утверждение о пользе вкушения Таинства.
Конечно, Конкордат, как и его модель единства, не разрешает и не разрешает полностью спор Реформации. Да и не в этом была его цель. Он также не является универсальной моделью единства, приемлемой для римо-католиков и православных, как ясно подчеркивают представители этих традиций.
Тем не менее, эта модель, остается вдохновением для экуменических стремлений и многих диалогов, которые могут (как в случае с методистами) привести к расширению сообщества «церквей Лейенберга», но не обязательно… Это не меняет того факта, что Лейенберг стал реальной и видимой моделью для единства чрезвычайно разнообразного евангелицизма, или протестантизма в целом.
Его институциональным продолжением является Сообщество евангельских церквей Европы (GEKE), которое углубляет связи между подписавшими его церквями не только через экуменический диалог, но и через выработку общих позиций по отношению к современным этическим вызовам.
Как и в прошлом, Лейенбергский конкордат сегодня имеет как своих ярых сторонников, так и критиков. И в этом нет ничего удивительного, учитывая, что разнообразие и споры вписаны в ДНК евангеличества, а также, в конце концов, христианства в целом, и были таковыми с самого начала.
Дариуш Брунч
